18 марта 2022 г. состоялся отчетный круглый стол «Духовная власть в христианской традиции: ключевые понятия» в рамках проекта ЛИЦИ ПСТГУ «Носители духовной власти в византийской письменности: историко-понятийный аспект». С докладами выступили:
1. Роман Соловьёв. Философская конкуренция в поздней античности: авторитет учителя в Vita Plotini Порфирия и Vita Origenis Евсевия (HE VI)
В докладе «Философская конкуренция в поздней античности: авторитет учителя в Vita Plotini Порфирия и Vita Origenis Евсевия (HE VI)» раскрываются основные признаки лидерства руководителя философской школы поздней античности и выдвигается гипотеза, что создаваемые в конкурирующих школах образы учителя могли служить не только полемике, но и утверждению притязаний на идентичность и обладание истинной философией. Исходя из представления об общем интеллектуальном поле, на котором конкурировали сторонники традиционной партии и homines novi, христиане, автор выделяет характерные черты институционализации неоплатонической школы: представление о линии «священного преемства», подкрепляемого убеждением в личной святости руководителя школы. На основе анализа биографий Пифагора, Плотина, Прокла, Ямвлиха выделены основные черты, которыми обладал лидер, ведущий учеников, — закрытую со времен Ямвлиха школу, — ко спасению. Во времена Ямвлиха наблюдается сдвиг в восприятии лидера: от многознающего интеллектуала к духовному наставнику. Трансформация образа связывается с распространением неопифагорейства, сильно повлиявшего на неоплатонизм и внесшего в школьный уклад акцент на мистику и практику теургии. В конце III — начале IV в. варианты школьной программы у платоников (проект Порфирия, Ямвлиха) выстраиваются как экзегеза авторитетных текстов, схожих со священными текстами христиан, которые поколением ранее уже широко толковались Оригеном Александрийским. Одним из учеников Оригена был Порфирий, который в оппозицию к философским притязаниям христиан создает педагогический проект истинной философии, очищенной от заблуждений прошлого (скептики, эпикурейцы) и нового (христиане). В свою очередь Евсевий Кесарийский в VI книге «Церковной истории» дает ответ на критику Оригена в трактате Порфирия «Против христиан», изображая Оригена учителем, предлагавшим проект обновления истинной философии, очищенной от заблуждений политеизма.
2. Николай Антонов. Основная функция пастырской образности в христианской письменности III—IV вв.
Доклад был основан на сравнении развития жреческой (ἱερεύς/sacerdos) и пастушеской (ποιμήν) образности при описании церковного лидерства в раннехристианской письменности. Следуя исследованию Б. Стюарта (Stewart B. Priests of My People: Levitical Paradigms for Early Christian Ministers. Peter Lang, 2015), докладчик определил функцию священнической лексики как расподобление: жрецы существовали в античном мире, христианство с помощью типологического переноса ветхозаветного священства на церковные реалии создавало свое «жречество», одновременно вписывая себя таким образом в античный социум и определяя свое уникальное положение в нем. Пастырская же образность служила исключительно второй задаче: поскольку она не была присуща античной политической риторике, ее использование позволило фиксировать новый социальный тип отношений, т. е. иерархического устроения локальной Церкви. Особенно показательно здесь сопоставление истории двух слов.
ποιμενική (пастушество) — слово, которое использовали и античные, и христианские авторы для указания на искусство управления скотом, иногда в сравнении с искусством управлять людьми (Платон, Филон, Климент).
ποιμαντική (усл: пастырство) — новое слово, употребление которого мы находим исключительно в христианских текстах, с помощью которого маркируется особый тип руководства людьми, главной характеристикой которого является либо прямая включенность Бога в эти отношения, либо соотнесенности пастыря с Ним как Истинным Пастырмм.
3. Ольга Изотова. «Пастырь» в письмах прп. Феодора Студита
В докладе был проведен анализ употребления слова «ποιμήν" и однокоренных с ним в корпусе писем прп. Феодора Студита. Кроме того, что прп. Феодор употребляет этот термин в чисто техническом смысле, обозначая так игуменов и епископов (или «ἀρχιποιμὴν" в отношении епископа или патриарха), к которым были направлены письма или же упомянутых в них, студийский игумен задается вопросом о качествах «доброго пастыря» («ὁ ποιμὴν ὁ καλός», «ὁ καλὸς ἀρχιποιμὴν», «ποιμὴν ἀγαθὸς" и т. д.), которыми становятся чистая жизнь (πολιτείας ἀκραιφνοῦς), достаточные знания (γνώσεως ἱκανῆς), пастырский тропос (ποιμαντικὸς τρόπος), пастырский настрой (ἕξιν ποιμαντικήν). Специально пастырскому служению епископа посвящено 11 письмо прп. Феодора Анастасию Кносийскому, где основной сложностью его названо особое разнообразие паствы, в отличие от монастырской братии, которой руководит сам прп. Феодор. Это же письмо говорит о том, что пастырь призван «окрылять души, освобождать их от мира, возводить к Богу», что объединяет текст прп. Феодора с 3 Словом свт. Григория Богослова, которым тот вдохновлялся в своих размышлениях о пастырском служении (это также можно заметить в частом употреблении цитаты из пророка Иеремии, Иер. 10, 21, использовании слова «συμποιμήν«) и т. д.). Иногда пастырями в понимании прп. Феодора становятся те люди, которых нельзя так назвать в силу их сана. Так один из монастырских экономов назван им «ποιμὴν ὡς ἀληθῶς τοῖς ἔργοις». Интересна также серия писем игумении Ефросинии, о которой автор говорит как о духовной матери, пасущей свою паству («μήτηρ πνευματική», «ποιμαίνουσα«). Особое внимание прп. Феодор учению о пастырстве, как о наивысшем проявлении любви (Ин. 21, 15–16). В условиях гонения он также затрагивает проблему ложного пастырства, отказывая в этом наименовании тем, кого описывает как «ἀλλοτριοεπίσκοποι». Несмотря на то, что размышления о качествах пастыря интересуют автора в большей степени, письма также содержат наставления духовных чад, которым прп. Феодор напоминает о том, что пастырь связывает их с Богом и может быть назван для них законодателем (νομοθέτην). В целом можно отметить, что для прп. Феодора особую важность имеет духовное измерение служения пастыря, званием которого нельзя обладать только как определенным социальным статусом.
4. Эльга Канаева. «Богословски фундированные формулы вежливости»: пастырская метафора в официальной переписке XIII–XIV веков.
В докладе был предложен анализ выражений, использующихся для официальной переписки с членами церковной иерархии, на предмет наличия в них отражения богословских взглядов византийцев XIII–XIV веков на пастырство. Был сделан первый шаг к пониманию той исторической формы, к которой христианская традиция адаптировала идею пастырства, сохраняя её в официальной риторике. Материалом для анализа послужили пять корпусов текстов. Во-первых, это частная и деловая светская переписка (письма Никифора Григоры и Михаила Гавры), во-вторых, официальная церковная переписка (письма митр. Иоанна Апокавка и патр. Афанасия I Константинопольского) и официальная светская переписка (формуляры Кипрского королевства). Все эти источники, за исключением формуляров, оказались крайне скудны на пастырскую метафору.
Из документов Кипрского королевства, напротив, можно реконструировать определённый взгляд на пастырство. Во первых, документы чётко функционально разделяют белое и чёрное духовенство: белое духовенство упоминается в контексте совершения богослужений, тогда как чёрное духовенство обладает учительным достоинством. Подчёркивается также априорное душевное здравие всех чинов, облечённых монашеством, тогда как для белого духовенства это только идеал, к которому следует стремиться. Во-вторых, прослеживается противопоставление властных чинов безвластным: К властным относятся епископат и игумен, безвластные: белое духовенство и простые монахи. Властные чины иерархии — репрезентация Христа, пастыри, кормчие, проявляющие заботу о спасении всех.
На основе проведенного анализа была предложена гипотеза о том, что пастырская метафора не имела широкого распространения в пространстве эпистолярной коммуникации. Даже автор пастырского склада, свт. Афанасий, не использует её в письмах к клирикам. В тех же текстах, где она имеет более-менее широкое хождение, она применяется в основном к чёрной части духовенства, белый клирики исключены из неё. Указанная гипотеза будет проверяться на других источниках в ходе дальнейшего исследования.
5. Диак. Евгений Лютько. Понятие «пастырь» в древнерусской письменности.
Докладе был предложен обзор истории понятия «пастырь» в российском контексте в период до конца XVII в. Проблема происхождения этого понятия не решена — версия об исконно-славянском происхождении существует наряду с версией о заимствовании этого слова из германских языков. На Русь понятие «пастырь» пришло из территорий (прежде всего Моравии), на которых «человек пасущий скот» обозначается как «пастырь» (а не «пастух», как в восточнославянских языках). Это происходило в ходе распространения славянской письменности, прежде всего переводов Священного Писания. Вместе с тем, понятия «пастырь» и «пастух» в течение домонгольского периода российской истории использовались в качестве взаимозаменяемых: евангельская притча о «Добром Пастыре» в некоторых списках звучала как притча о «Добром Пастухе», «пастухами» назывались епископы и игумены. Со временем эта терминологическая неопределенность сходит на нет и понятие «пастырь» приобретая черты понятия социально-политического. Наиболее ярко эта тенденция становится заметна после того, как, начиная с XV в., понятие «пастырь» начинает применяться к представителям княжеской династии, к царям, и иным политическим лидерам (например к Минину и Пожарскому в начале XVII в.). В XVII в. царя называют «пастырем» все реже — это понятие «пастырь» обретает черты «должностного» плана: если ранее «пастырем» обозначался тот, кто имеет власть определенного типа (епископ над епархией, игумен над братией монастыря, князь над своим уделом), то начиная с XVII в. превалирует именование «пастырем» в силу причастности к церковной иерархии. Именно в этом контексте типичным становится именование «пастырь» по отношению к приходскому священнику. В свою очередь патриарха (начиная с Никона), а с XVIII в. епископа — начинают именовать «архипастырями».
В качестве слушателей участие в круглом столе приняли прот. Павел Хондзинский, Г. Е. Захаров, чт. Артема Малышев, Вячеслав Ячменик, Николай Столяров и Михаил Шведов.