27 – 28 июня в ПСТГУ состоялся круглый стол «Современные проблемы богословия священства», на котором были представлены промежуточные результаты работы участников рабочих групп Лаборатории Исследований Церковных Институтов (ЛИЦИ).
Несмотря на то, что никогда еще состав священства не был так пестр и разнообразен как в современной России, одной из задач в осмыслении процесса становления священника является выявление в нем определенных этапов, а также ключевых категорий, связанных с каждым из них. В частности, в докладе прот. Н. Емельянова «Этапы становления священника в современной России» были представлены наработки к характеристике ряда этапов в жизни священнослужителей, снабжённые анализом главных препятствий, характерных для каждого этапа и средств к преодолению этих препятствий. Сконструированная таким образом последовательность этапов жизни священника может имеет не только прогностический, но и терапевтический потенциал: не только позволяет судить о характере проблемы и ассоциировать ее с конкретным этапом, но и плодотворно подбирать возможные способы ее решения.
Автор доклада «Корпоративная идентичность православного духовенства Российской империи: историография вопроса» А. М. Феофанов представил свое видение историографии православного духовенства в Российской империи и предпринял попытку выявить в массе исследовательской литературы те работы, которые бы рассматривали православное духовенство (или духовное сословие) через призму концепта "корпоративной идентичности". Раскрыв понятие и его применение в современных социальных и гуманитарных исследованиях, автор показал, что русское духовное сословие почти никогда не попадало в объектив этой исследовательской программы. Впрочем, был отмечен ряд работ, которые приближаются к этому исследовательскому подходу или реализовывали его частично. Так к ним можно отнести исследования Г. Л. Фриза, А. В. Мангилевой, Н. А. Белозерова, Л. Манчестер.
В докладе Ю. И. Белоноговой «Сословие духовенства в XIX веке» были суммированы результаты проводимых автором многолетних исследований социальной истории духовного сословия. Существуют различные способы датировки возникновения духовного сословия в России. Кто-то говорит о XVII в., кто-то опирается на момент возникновения самого термина «сословие» (в современном смысле этого слова), указывая на вторую четверть XIX в. В любом случае, в центре внимания по необходимости находятся те институты, которые последовательно выделяют духовенство на фоне прочих социальных групп, т. е. прежде всего образование и вытекающая из образовательного профиля культурная идентичность. Именно сословное образование позволяет детям священников ощутить свою роль в обществе – с одной стороны, над крестьянским миром, а с другой – подчас ощущая свою неполноценность перед представителями дворянства.
Нередко приходится слышать, что подготовки священников в современной Россиидолжна, с одной стороны, соответствовать современным условиям пастырского служения, а с другой – сохранять существенные моменты церковной традиции. В первую очередь, здесь важно учитывать то, как священник осмыслялся русскими святыми. Между тем, до сих пор это практически не было исследовано в русской пасторологии – ни в дореволюционной, ни в современной. Автор доклада «Образ православного священника в святоотеческом богословии XVIII века» свящ. А. Черныйна примере трудов святителей Димитрия Ростовского и Тихона Задонского демонстрирует процесс уточнения образа православного священника и его места в обществе в течение XVIII в. (начало Синодального периода). Именно тогда этот образ окончательно отделяется от пространства «господственной» власти, а то пространство духовной власти, в которое он заключен, начинает требовать более тонкого управления – регулирования чувств. С другой стороны, формирование в течение XVIII в. «государства эпохи Просвещения» позволяет говорить о духовенстве как социальной группе, с присущим ей определенным набором «должностей».
Е. И. Лютько в докладе «Политическая легитимация православного священника в России Нового времени и современное священство» предложил способ интерпретации мировоззренческого разнообразия современного священства через последовательное рассмотрение императивных высказываний о священстве эпохи Российской империи. Гипотеза автора заключается в том, что последовательное развитие "правительственных" высказываний о священнике позволяет выявить мировозренческие структуры, которые действуют в повседневной практике священников и сейчас. Автор выделяет 4 уровня и 3 «травмы», которые последовательно раскалывают первичное единство и простоту, в которой действует священник-тайносовершитель: травма просвещения (сер. XVIII. в.), травма секуляризации (сер. XIX в.) и травма индивидуализации (нач. XX). Этот процесс, с одной стороны, последовательно усложняет представление о нормативном поведении священника,с другой – позволяет соотнести позиции современных священников с тем или иным этапом развития императивных высказываний о священнике.
Во второй день работы круглого стола на первой секции были представлены результаты работы исследователей в области латинской патристики, а на второй – социологов религии.
Все доклады первой секции были посвящены проблемам осмысления и применения власти епископа. Н.К. Антонов в докладе «Богословие священства свт. Григория Богослова и концепция „spiritual leadership“» рассмотрел схему авторитета епископа у Клаудии Рапп и поставил вопрос о применимости данной схемы при анализе указаний на избранность к священству от рождения у Григория Богослова. Докладчик отметил, что эта избранность в целом плохо включается в существующие исследовательские схемы и требует отдельного внимания.
В докладе С.А. Воронцова («Auctoritas» и «sacerdotium» у Исидора Севильского) на примере произведений Исидора Севильского рассматривалась проблема отношения священнической власти («авторитета» – auctoritas sacerdotalis) к авторитету Писания (auctoritas Scripturae) и личному авторитету. Основной тезис доклада состоял в том, что фигура священника (в отличие от большинства других публичных фигур) легитимируется не в последнюю очередь Священным Писанием. Таким образом, власть Писания получает весьма конкретный характер, в чем-то соотносимый с властью закона (auctoritas legis). Кроме того, в ходе обсуждения была отмечена легитимирующая роль самого таинства рукоположения, которая, однако, также закреплена Писанием (Исидор рассматривает тексты, где Господь высказывает повеления о священстве и апостольстве).
В то же время, личные качества священника также являются определяющими для его авторитета, поскольку от него требуется соответствие проповеди (власти толкования того же Писания) и жизни. Таким образом, священник, с одной стороны, получает обоснование исходя из божественного, а не человеческого закона. С другой стороны, священник не сводим к набору функций (как в Новое время), поскольку его «личные» качества неотрывны от «деловых» (если пользоваться современной терминологией).
Доклад М.Ю. Биркина (Понятие officium в сочинениях Исидора Севильского:богослужение, обязанность, должность?) раскрывает эту же проблематику из перспективы понятия «officium» в наследии Исидора Севильского. В античную эпоху одно из центральных значений «officium»– обязанность гражданина перед государством, семьей, друзьями, окружением, подчиненными, исполнение которой обеспечивалось общественным мнением. «Officium» – понятие социально-политическое и отражает особенности античной общины, которая в Раннее Средневековье переродилась в общину церковную, что отражает употребление Исидором этого слова.
Во-первых, Исидор Севильский еще плотнее вписывает понятие «officium» в область божественного, что проявляется в употреблении «officium» как богослужения, которое в новом обществе(по сравнению с античным) являлась обязанностью. Во-вторых, понятие «officium» обозначает его сан и должность епископа, что свидетельствует о новой степени институциализации Церкви. В-третьих, хотя понятие «officium» по-прежнему имеет социально-политический характер, но применительно к Церкви, епископу и священнослужителю здесь смещаются акценты: «officium» епископа и клира выключен из светской системы. Наконец, через понятие «officium» можно увидеть, что епископ имеет черты переосмысленного в христианском ключе цицероновского «uir bonus» (собственно, это переосмысление видно и на уровне терминологии «uir bonus» превращается в «uir iustus»).
Е.С. Марей (тема доклада: Каким епископ быть не должен: казус Януария Кальярского) вместо теоретических трактатов обращается к более «жизненному» эпистолярному материалу и рассматривает отрицательный образ епископа в письмах Григория Великого к Януарию Кальярскому. Прежде всего, исследовательница уделяет внимание тем сюжетам, которые послужили поводам для обличительных писем Григория: незаконное смещение клирика, требования денег (три солида) за погребение, захват чужого поля (Януарий в воскресенье перед литургией собирает урожай с поля некоего Доната, а после литургии выкапывает межевые камни). Григорий отмечает и беспорядки в епархии: язычники, не стесняясь, исповедуют свои языческие культы, богатые притесняют бедных, клирики ведут себя не подобающе.
Последнюю секцию открыл доклад А. Зуевой «Две модели пастырства: Мишель Фуко и Игнатий Лойола». Согласно М. Фуко, в определенный исторический момент пастырство воплотилось в двух моделях – протестантской и католической: «Пастырство значительно укоренилось, разделившись при этом на два типа: мелочное, но при этом очень иерархически гибкое протестантское пастырство, характерное для различных протестантских сект, и ужесточенное, выстроенное в иерархическую пирамиду внутри католической церкви, которая подверглась в это время жестокой централизации, пастырство контрреформации». Самое удивительное, что основанный св. Игнатием орден фактически стоял во главе движения Контрреформации и всячески старался противостоять веяниям Реформации. Кажется, что игнацианская духовность наоборот должна вести к более строгой подчиненность, отстаивании власти священника/духовника над мирянами. Мы же видим, что наоборот «…метод, описываемый в "Духовных упражнениях", призван не программировать сознание человека, но снять все ограничения его духовной свободы». Изначальные принципы христианского пастырства, указанные Фуко, претерпели в модели св. Игнатия незначительные, но существенные для понимания сущности духовничества изменения. Во-первых, наставник теперь несет меньшую ответственность за наставляемого, которому предоставляется больше свободы. Он сам волен выбирать, следовать ему или нет даваемым советам. Во-вторых, практически на нет сводится полная зависимость пасомого от своего наставника. Таинство исповеди разводится с духовным разговором. Исповедник реализует свою пастырскую власть через епитимью, но он отделен от полного руководства совестью. Ему поверяют свои грехи, но не свою внутреннюю жизнь. Вместе с этим не осуществляется, даже скорее отрицается смешение жизней наставника и наставляемого. Наставник только наблюдает со стороны, стараясь направить пасомого в нужном направлении. И более всего утверждается обоюдность процесса. Пасомые учатся у своих пастырей, но также верно и обратно утверждение.
Два заключительных доклада были посвящены исследованиям положения священника в системе здравоохранения. Т. Крихтова («Священник в системе здравоохранения: точки соприкосновения и возможности для диалога») представила исследовательскую стратегию проекта, составленную на основании материала полевых исследований и методологических разработок группы, а Н. Конрой (Священник в больнице: международный опыт социального исследования служения (1950–2017 гг.)) рассказала об основных тенденциях в изучении института капелланов в англоязычной литературе второй половины XX века.